или
Порадовавшись наступлению знаменательного года, чокнувшись шампанским и посидев у телевизора, давайте вспомним о тех, кому праздник пришлось провести в специфической обстановке: о заключенных. И особенно - о сидельцах следственных изоляторов.
Что такое современные российские СИЗО - объяснять не надо: нам о них неоднократно рассказывали (и показывали) дотошные журналисты. Это... ну, словом, как сельди в бочке. Только бочка эта ещё поставлена в парную баню. Вот и парятся в чудовищной тесноте и антисанитарии тысячи бедолаг. И ладно бы, если такое изощрённое наказание ждало бандюг; нет, часто бывает, что в таких условиях годами (!) томятся люди только для того, чтобы, попав наконец-то в судебную клетку, услышать: "Невиновен!". В общем, извини, друг, ошибочка вышла. Следствие закончено, забудьте, так сказать.
(Кстати, о клетках, появившихся в наше самое свободное и демократическое время. Ничего сейчас нельзя органам правопорядка: ни допросить подозреваемого без адвоката, ни осудить без присяжных - всё это унижает достоинство гражданина свободной страны. Вот только держать подсудимого в клетке, как зверька, которого публика пришла подразнить, не зазорно для правового государства. И опять же часто для того, чтобы в приговоре его признать невинным и из этой клетки торжественно освободить! Стоит отметить, что в советские времена кого только ни судили: серийный убийц, военных преступников, врагов народа - но никогда никого не сажали в клетку.)
Нельзя сказать, будто власть ничего не видит и не предпринимает. Правда, до сих пор все силы были брошены на торжественную передачу лагерей из ведения МВД в Минъюст - мероприятие, смысл которого остался для меня непонятен. Но постепенно руки дошли и до вопросов содержания узников - и вот уже сами руководители Министерства юстиции выступают с предложениями насчёт возможной либерализации применяемых мер пресечения (конфискация или подписка о невыезде вместо взятия под стражу).
(Не могу не сказать о трагикомическом курьезе. Когда Минъюст внес проект изменений в Уголовный Кодекс, предусматривающий более широкое применение конфискации вместо лишения свободы, нашлись законотворцы, которые сказали: товарищи не понимают - конфискация подрывает политику партии (власти) и правительства на усиленное размножение "среднего класса". Что это такое - отнимать имущество? А так - отсидит человек свое, а атрибуты "среднего класса" при нем! Да, добавлю от себя, и "пропись" в зоне каждому уважающему себя предпринимателю неплохо бы получить...)
Так вот, всячески уважая инициативы руководителей нашей юстиции в области пенитенциарных (т.е. связанных с местами лишения свободы) реформ, хотелось бы всё-таки подумать о самой сути наказания за преступление - тогда, возможно, и необходимые меры пресечения вырисуются более легко.
Прежде всего о "наказании". Смысл этого слова достаточно расплывчат; обычно в нём слышится что-то от "возмездия", "воздаяния". И в то же время здравый смысл говорит, что преступнику обычно невозможно бывает воздать по заслугам: настолько несопоставимы возможности преступника и современного правосудия (да в полной мере это не было возможно никогда). Когда наказывают, к примеру, ребенка за какой-то проступок, то тем самым (постановкой в угол, не пусканием в кино) стремятся вызвать у него и закрепить условный рефлекс на некоторые действия. Вот подобный же рефлекс у общества призвана воспитывать и система наказаний.
Итак, какие цели преследует судебное наказание преступников? Поскольку мы выяснили, что говорить о "воздаянии" не приходится, остаются следующие:
Разберем их по отдельности.
Исправление. Тут есть одна загвоздка: чтобы исправиться, надо преступнику самому этого хотеть. А если он этого не хочет, то - извиняйте, граждане: машины для принудительного исправления в природе нет. Впрочем, трагедия как раз в том, что руководители тюрем и лагерей полагают, будто такая машина есть - их ведомство; даже свои объекты они называют "исправительно-трудовыми учреждениями". В результате действия такой машины по большей части не по назначению (как если бы сумасшедшая землекопалка завернула на бульвар и начала там всё перерывать) начинается обратный процесс: перековка случайных правонарушителей в законченных преступников.
Корни этого явления лежат в мифологии первых революционных лет, когда уголовные преступники считались "жертвами среды", а следовательно - перспективными объектами перевоспитания. (Лучше всех эту идеологию выразил Базаров в "Отцах и детях": "Исправьте общество, и болезней не будет". Впрочем, большевистское умиление перед оступившимися - это лишь гипертрофированная общегуманистическая линия.) И вот понастроили лагерей для "оступившихся" и стали ждать, когда же они исправятся, а преступность - искоренится. Ждем до сих пор.
Есть такая замечательная комедия, первый фильм Р.Быкова - "Семь нянек", о трудном подростке, принятом на перевоспитание в молодежный трудовой коллектив. Фильм замечательный, на мой взгляд, тем, что там впервые в нашем искусстве была заявлена тема злой воли. Ну не хотел Афанасий Полосухин перевоспитываться и всё тут, а при каждом удобном случае стремился с большой изобретательностью что-то сделать противозаконное: соврать, продать чужую вещь, украсть часы с часового завода... И намек на счастливый финал остался всего лишь намеком, требуемым по законам жанра.
Мы много слышали о "замечательных" западных тюрьмах с телевизорами и спортзалами. Но вот одно наблюдение: не видел я что-то ни одного американского фильма, где был бы выведен положительный тюремный работник; все они как один - тупые мерзавцы, костоломы и нравственные уроды. Видать, при всех телевизорах и пр. американцы тоже встали в тупик перед наплывом преступности и задачей перевоспитания преступников. Отмечу, что не припомнится мне и советского фильма, где бы офицер на зоне помог осужденному встать на путь исправления; киношние милиционеры и следователи в этом замечены, пенитенциарные работники - нет. При всем уважении к их труду, осмелюсь предположить, что возложенное на них бремя перевоспитания непосильно, а у искусства не хватало духа, чтобы впарить людям лажу о массовых исправлениях на советских зонах.
Впрочем, были у нас и противоположные перегибы. За разоблачениями политических репрессий как-то потерялся из виду тот факт, что легендарный нарком Ежов пытался бороться самыми драконовскими методами и с уголовщиной. Дескать, до светлого будущего рукой подать, а тут какие-то "неподдающиеся"... Ясно, что профессиональная преступность подзатаилась на время, но не более того.
Кого следует исправлять? Трудных подростков, лиц, попавших в плохую компанию и осознавших это. Надо показать им другую жизнь, поэзию честного труда... Но надо ли перевоспитывать трудом взяточника или карманника?
И контингент, поддающихся перевоспитанию, увы, не выглядит многочисленным. Закоренелые урки не хотят перевоспитываться, им это, как они говорят, западло. А перевоспитывать надо. Вот и превращается место лишения свободы в место, где пытаются сломать волю и уничтожить личность, пусть и уродливо развившуюся. И наращивая обороты, эта машина втягивает в себя и случайных людей, калеча их судьбы.
Изоляция. Тут два момента. Во-первых, изолировать надо, наверное, в первую очередь человека, а не его преступление. Почему за карманную кражу надо изолировать преступника, скажем, на три года, а за ограбление банка - на десять лет? А если карманник - рецидивист, а налётчик - дурачок, ещё поддающийся воспитанию? И изолировать от общества надо не на срок, а до полного исправления. Была такая мера в первые годы Советской власти - "заключение в лагерь до полной победы социализма". Вот и с преступниками так же надо - на зону до полного исправления (или видимости таковой).
(Кстати, к вопросу о пожизненном заключении. Я в принципе за, но только не в качестве замены смертной казни, а для неисправимых рецидивистов. Свозить их на какой-нибудь строго охраняемый остров остров, и пусть живут на нем как хотят. А если решат вступить в экономические отношения с "большой землёй", то могут жить даже и неплохо. Ну а за появление вне острова - расстрел на месте...)
И во-вторых - зачем изолировать всех осуждённых подряд? Убивших по неосторожности, взяточников, убивших из мести, финансовых махинаторов? Их ведь не от общества надо изолировать, а от той сферы, где они могут проявить свои наклонности. Впрочем, как раз этим-то сейчас и занялись юристы и без моей подсказки.
Устрашение. Юристы как-то стараются избегать говорить об этом: признать, что суды всегда, как подчас трибуналы во время войны, выполняют "функцию устрашения", то есть на примере неудачно попавшегося дают урок более ловким его сотоварищам, как-то неловко. Но именно так и поддерживается порядок в обществе, так что функция устрашения - важнейшая функция юстиции, именно она и прививает гражданам условный рефлекс на законопослушность.
Лучше всего в художественной литературе, по-моему, такая печальная необходимость нашей жизни, как показательное устрашение, отражена у Шукшина в рассказе "Материнское сердце". Там герой, Витька, под воздействием чувств ранил милиционера. Его будут судить, дадут срок. Мать идет его выручать.
Милиционер шагал широко. Молчал.
Мать семенила рядом и всё хотела разговорить длинного, заглядывала ему в лицо.
- Ты уж разъясни мне сынок, не молчи уж... Мать-то и у тебя небось есть, жалко ведь вас, так жалко, што вот говорю - а кажное слово в сердце отдает. Много ли дадут-то?
Милиционер Мельников ответил туманно: - Вот когда украшают могилы - оградки ставят, столбики, венки кладут... Это что - мертвым надо? Это живым надо. Мертвым уже всё равно.
Мать охватил такой ужас, что она остановилась.
- Ты к чему это?
- Пошли. Это я к тому, что - будут, конечно, судить. могли бы, конечно, простить - пьяный, деньги украли - обидели человека. Но судить всё равно будут - чтоб другие знали. Важно на этом примере других научить.
Итак, краткая формула уголовного преследования - надо изломать конкретному человеку жизнь так, чтобы другим неповадно было. Хорошо, признаем эту печальную необходимость. Но разве обязательно ломать человеку жизнь зоной? Разве нет массы других способов повесить на человека вину - волчий билет, ссылка, принудительные непрестижные работы, алименты, просто клеймо осужденного?
Да и брать под стражу надо, наверное, только тех, кто опасен для общества или кто склонен скрыться от правосудия (и, разумеется, кто уже смылся, но оказался пойман). А остальных зачем конвоировать, даже если они приговорены к принудительному отбытию наказания?
И последняя тема. Меня всегда ужасала фраза: "Незнание законов не освобождает от ответственности" (остряки добавляют: "...а вот знание - иногда да"). Не является ли этот общепринятый принцип показателем бесчеловечности современной юстиции? А вот мне представляется, что незнание гражданином законов не освобождает общество от ответственности за него. Наказание, конечно, имеет какое-то нравственное оправдание, если только закон нарушен осознанно. Но кто мешает развернуть работу по всеобщему юридическому образованию? Скажем, молодые люди не получат паспорта, пока не подтвердят знание статей УК, по которым их смогут привлечь к ответственности. И в случае изменений в законодательстве паспорта граждан становятся недействительными, пока там не будет отметки о том, что с изменениями ознакомлен. Под расписку. Такую же расписку имеет смысл брать и с въезжающих в страну.
Трудно? Ну не труднее, чем всероссийские выборы, когда берется на учет каждый представитель электората и его заваливают какими-то никому не нужными бумажками. Вместо этого лучше рассылать по адресам брошюрки со статьями УК и указанием пунктов, где сделают отметку об ознакомлении. Вот тогда государство получит полное моральное право требовать законопослушания с граждан по всей строгости!
Надеюсь, читатель понял, куда направлен пафос моео выступления. Я ведь выступаю не за абстрактную гуманизацию законодательства, а за то, чтобы наши ИТУ как можно скорее перестали быть фабриками по производству преступников. И, конечно, за то, чтобы разгрузить наши места не столь отдаленные от балласта и наконец-то освободить место для тех, кому полагается обосноваться там всерьез и надолго.
Итак, друзья, В НОВЫЙ ВЕК - С ЧИСТОЙ СОВЕСТЬЮ!