№ 25 май 1996

ДА, БЫЛИ ЛЮДИ В НАШЕ ВРЕМЯ,

или

КТО ЖЕ МЫ, СОВРЕМЕННЫЕ РУССКИЕ

ТОЛЬКО И РАЗГОВОРОВ вокруг: кто же победит на президентских выборах и какую политику он будет проводить. Не спорю, тема важная. Но то, какой будет Россия, в гораздо большей степени зависит от того, каким станет в ближайшем будущем русский человек, россиянин. А вот об этом-то никто и не говорит, хотя давно бы пора серьезно на этот счет поразмышлять. А ныне и повод для того появился: недавно стала доступной русским читателям небольшая книга воспоминаний Гайто Газданова «На французской земле», повествующая о советских людях, бежавших из фашистского плена и боровшихся на чужбине с врагами не на жизнь, а на смерть.

Г. Газданов, белоэмигрант, не присваивает себе права ни порицать, ни хвалить виденных им советских людей военной поры, а лишь поражается их человеческой несокрушимости. Он воссоздает собирательный образ русского, советского человека, превышающего, как сказано в одной рецензии, «в героизме, хладнокровии, просто в выносливости и в способности выжить - самые высокие человеческие мерки». Это - человек «под крылом государства» (с полным к нему доверием), человек, у которого нет быта, который не знает частной собственности и не понимает ее значения в жизни Европы (французская расчетливость для него - своего рода сумасшествие). И Газданов приходит к выводу: «...Никогда, кажется, в истории России не было периода, в котором таким явным образом все народные силы, все ресурсы, вся воля страны были бы направлены на защиту национального бытия... Россия воспитала несколько поколений людей, которые были созданы для того, чтобы защитить и спасти свою Родину. Никакие другие люди не могли бы их заменить, никакое другое государство не могло бы так выдержать испытание, которое выпало на долю России... Эти люди были непобедимы». Выходит, гражданская война-не трагедия, а благо, она выкинула неподходящий человеческий балласт за пределы Родины, что было актом самосохранения.

«Демократы» объясняют проявления массового героизма советских людей на фронте и в тылу гипнотическим воздействием официальной пропаганды, изо дня в день долбившей: «Эх, хорошо в стране советской жить!», а там у империалистов, общество прогнило до сердцевины. Но жертвы пропаганды вряд ли способны были совершить подвиги Н. Гастелло или 3. Космодемьянской. Тем более военнопленные, попавшие во Францию, должны были бы убедиться в лживости официальной пропаганды и разочароваться в прежних идеалах. А они, как свидетельствует Газданов, стали в еще большей степени советскими патриотами, подвиги которых большинству современных русских людей (особенно тому поколению, которое «выбирает пепси») покажутся невероятными, а их поведение непонятным.

Российские коммунисты наших дней не прочь выставить себя наследниками тех героев, и обещают вернуть стране прежнее величие. Но и это лишь спекуляция. Не все, что было в СССР, рождало поразивший Газданова тип советского человека.

Ну, а чаще всего приходится встречать такое объяснение нашей истории: до революции русский народ был православным и руководствовался в жизни единственно истинным христианским идеалом; большевики сокрушили этот настоящий идеал и заменили его ложным, но все же привлекательным, призвав к справедливости и братству трудящихся всех стран; на излете советской эры в коммунизм уже мало кто верил, но все-таки какое-то светлое будущее признавалось, и соответствующий моральный кодекс сдерживал прирожденный людской эгоизм; а сейчас нет никаких идеалов, призыв же к голому чистогану русский человек внутренне отвергает и, оставшись без святынь, разлагается. Отсюда и коррупция, и пьянство, и разгул преступности, и другие пороки, поставившие народ на грань вымирания. Поэтому сегодня жизненно важно дать народу новую великую идею, и тот, кто ее выдвинет, станет подлинным «властителем дум» нашего времени.

В этом рассуждении есть некоторые правильные моменты, но в целом оно глубоко ошибочно. Не был русский народ носителем православного идеала, иначе он не смог бы в какие-то считанные месяцы превратиться из «народа-богоносца» в «народ-богоборец». Да и неоткуда ему было взять этот идеал, поскольку Церковь еще в IV веке стала государственной и чем дальше, тем больше превращалась в шестеренку административного механизма, лишалась возможности стоять за правду и справедливость в земной жизни и была вынуждена заменять живое учение Христа мертвой обрядностью, лишь прикрываемой Христовым именем (что, конечно, не исключало святости отдельных подвижников). В России же она с XVII века неразрывно связала себя с антинародным режимом Романовых (о котором будет еще сказано ниже) и, естественно, разделила его историческую судьбу. Поэтому большевики не сокрушали истинного идеала и не подменяли его ложным, а отбросили остатки идеала, выродившегося в пустую обрядность, и выдвинули другой, внешне не только не христианский, но даже и богоборческий, зато внутренне, по стремлению к правде и справедливости, ближе стоящий к учению Христа, чем предреволюционное православствующее фарисейство. (О том, что представляла собой Церковь в начале XX века, хорошо сказано в недавно вышедших книгах воспоминаний двух ее высших иерархов, отнюдь не диссидентов: митрополита Вениамина (Федченкова) «На рубеже двух эпох» и митрополита Евлогия (Георгиевского) «Путь моей жизни». Я бы даже сказал, что сегодня эти книги - самые важные для русского человека, желающего объективно разобраться в отечественной истории.) Новые идеалы пробивали себе дорогу с трудом, преодолевая непонимание со стороны высшего партийного руководства, о чем будет еще идти речь дальше, А идеологию времен «развитого социализма» можно считать лишь карикатурой на идеал. Тем более нынешняя мешанина коммунистической программы, где коммунизм и социализм уживаются с державностью и православной соборностью в духе ярого антисоветчика, ныне покойного митрополита Иоанна (Снычева), не имеет с наследием 20-х годов ничего общего. Наконец, призывы «Дайте нам современную идею, способную поднять народ на подвиг возрождения Великой державы!» - либо спекуляция, либо следствие незнания истории страны,

Русский народ был подлинно великим народом первые 15-17 лет после Октябрьской революции. В 20-е - начале 30-х годов авангард русского народа, несмотря на разруху, жил идеей новой цивилизации, спасительной, как считалось, для всего человечества. Ведь субъективно для великого народа альтернативной цивилизации быть не должно, он уверен, что весь мир, в конце концов «будет жить так, как живем мы». (В этом смысле американцы были и пока еще остаются великим народом, хотя их национальная идея и крайне эгоистична.) Недаром шолоховский Давыдов учил английский язык, чтобы помочь своим британским братьям по классу строить у себя жизнь по-советски.

Мировая история выработала два ярко очерченных типа личности: человека тоталитарного (служащего государству) и человека либерального (служащего только самому себе). Судьба русских изначально сложилась так, что они могли стать только людьми тоталитарными, а в XX веке, особенно в советское время, эта их особенность проявилась наиболее отчетливо, ибо речь шла о том, быть или не быть вообще нашему народу. Династия Романовых триста лет (за исключением отчасти царствования Николая I) проводила антинародную .политику «врастания в Европу», а точнее - принудительного озападнивания (сначала ополячивания, затем офранцуживания, наконец, онемечивания) русских людей, подавляя их естественное сопротивление этому. И эта политика привела бы Россию в конечном счете к тому же положению колонии, какое предначертал ей позднее Гитлер в своей программной книге «Майн кампф». Если до Екатерины II немцы облепили верхи российской государственности, то эта славная «казанская помещица» широко открыла двери в нашу страну немецким колонистам, которые так и не закрывались до самой революции. Россия фактически уже находилась под немецкой оккупацией (это хорошо показано в работах Г. Шиманова). Не случайно знаменитый генерал Ермолов просил у царя в качестве высшей награды произвести его в ...немцы! А Гитлер решил в несколько лет осуществить то, к чему Романовы вели дело в течение столетий, и тогда-то человеконенавистнический и антирусский характер этой политики стал для нашего народа очевидным, и нам пришлось подчинить всю свою жизнь задаче обороны страны. СССР стал тоталитарным государством, потому что тоталитарным был русский человек (более поздняя попытка распространить тоталитарный строй на страны «народной демократии» с либеральным складом личности в конце концов кончилась провалом).

В детстве и юности мне довелось жить среди советских людей того склада, который так поразил Газданова, и позднее изучать опыт исканий молодежи, то есть наиболее чуткой к знамениям времени части общества, в 20-е годы. Нашим современникам, видимо, покажутся смешными споры, например, о том, допустимо ли комсомольцу носить галстук, танцевать танго или фокстрот, обмениваться рукопожатиями с товарищами и пр., хотя за этими «завихрениями» скрывалось стремление «проверить на прочность» доставшуюся в наследство молодым всю культуру старого мира, без чего построение великой державы - лидера человечества - невозможно.

Вот этого-то и не понимали вожди РКП(б) - ВКП(б). Ленин сводил культурную революцию к ликвидации неграмотности и приобщению россиян к европейской культуре. Его удивляло, например, что студенты ВХУТЕМАСа не читают Пушкина, «потому что он буржуй», а зачитываются Маяковским. Пушкин, выдержавший критику Писарева, устоял бы и перед ниспровергателями-комсомольцами, но и вопрос, как относиться к поэту, писавшему прекрасные стихи, но жившему на плоды труда крепостных крестьян, в духе эпохи тоже имел право быть поставленным. Вот этого-то стремления молодежи к правде до конца Ленин и не почувствовал. Он призывал «учиться, учиться и учиться», овладевать всеми культурными богатствами, какие выработало человечество, но всячески подчеркивал свое неприятие необычных поисков, относясь к ним как к «фокусам», А его ближайшее окружение, особенно из эмигрантов, были, как убедительно показал А. Ципко, людьми вполне буржуазной культуры.

По рассказам очевидцев и по литературе я хорошо представляю обстановку 20-х годов, в разруху и голод - полные залы, где проходили жаркие споры по самым разным вопросам жизни, от существования Бога до возможности полетов на Марс, проблем войны и мира и вечной любви. По интенсивности они вряд ли уступали богословским диспутам в Византии, а по широте вовлекаемой аудитории - нынешним телепередачам «Поле чудес» или «Угадай мелодию». Мне профессионально пришлось, например, изучать дискуссию конца 20-х годов по проблемам градостроительства, следить за полемикой урбанистов с дезурбанистами - какой там был диапазон суждений, какой полет мыслей! Не случайно она до сих пор служит источником вдохновения для градостроителей всего мира. Но в 1930 году было принято постановление ЦК -- и потом в течение многих лет страницы специальных журналов заполнялись серятиной в духе официоза.

Свертывание всяких дискуссий не было плодом злой воли одного руководителя, оно диктовалось всем развитием страны и осложнением международной обстановки, необходимостью борьбы с сильными тогда проявлениями анархии и «вечевой демократии». Были ликвидированы РАПП и ЛЕФ, другие творческие группировки, создан единый Союз писателей, а затем и других категорий интеллигенции. Я уж не говорю о послевоенных новациях - введении в армии все более роскошных мундиров царского образца, насаждении школ по типу гимназий, переименовании наркомов в министры, выделении генералам больших земельных участков под дачи (помню, в народе говорили; «Ну вот, помещики уже снова появились, правда, пока еще без крепостных». Крепостные тоже уже были, это наше славное колхозное крестьянство, но тоже без помещиков, если не считать таковыми председателей и тех, кто выше их). Так все более жизнь вводилась в рамки, а простор для новых идей и проявления предприимчивости сужался, что в скором времени и привело страну к отставанию и загниванию.

Сегодня опыт искания новых путей развития культуры в 20-е годы напрочь забыт. Большинство писателей того времени погибло, художественные поиски подведены под разряд «дегенеративного искусства», а «русские патриоты» наших дней, основываясь на вырванных из контекста или явно фальсифицированных цитатах, представляют ту эпоху как время разгула революционного нигилизма. В итоге получается, будто после «серебряного века» (который правильнее было бы называть «позолоченным», ибо он несет в себе яркую печать декаданса, упадка, хотя разложение императорской России отразил в высокохудожественной форме) последовал большевистский погром культуры, а затем идет провал, в котором, кроме А. Фадеева с М. Шолоховым да С. Михалкова с В. Лебедевым-Кумачом, ничего замечательного и не было. Это не так. Идеи и поиски 20-х годов, даже еще и плохо изученные, уже заслужили признание в мире (в те годы в СССР приезжали многие мастера Запада - изучать, учить, учиться и творить), хотя там, как всегда и во всем было и ошибочное, и вредное, но, что все это предано забвению, - трагедия. Ведь именно там и надо искать истоки великой идеи для нашего времени.

А мы, русские 90-х годов, перестав быть людьми тоталитарными, не стали и людьми либеральными, ибо это невозможно вообще, и стали людьми «ни то ни се». Но жизнь идет, Россия, вопреки всем кликушеским предсказаниям, не погибла и погибать не собирается, а значит, передней снова встанет задача выбора самобытного пути, и забытый ныне опыт героического периода советской истории будет востребован.

Правда, некоторые интеллигенты считают залогом возрождения нашего народа возвращение его к православию, понимаемое как его воцерковление. Это ошибка. Русские советские люди, борясь за правду и справедливость, переросли то обрядоверие, которое восторжествовало в предреволюционной Церкви и которое остается сердцевиной современной церковной жизни. Я согласен с современным богословом диаконом Андреем Кураевым, что Церкви, если она не желает сама себя заточить в некоем «православном гетто», предстоит пойти вдогонку за жизнью страны, и это будет подлинным возвращением к Христу. Впрочем - это тема особого разговора.

Не будем гадать, как именно пойдет возрождение нашего народа и строительство им новой цивилизации. Очевидно лишь то, что объективные предпосылки для этого созрели, а субъективные еще не заметны. Поэтому сейчас важно правильно расставить ориентиры, показать народу, где у него были в прошлом взлеты, а где падения, с тем, чтобы исторический опыт послужил основой для великого и славного будущего России.