КПСС в КГБ СССР.
Создав себе репутацию непримиримого борца с коррупцией на кампаниях в Азербайджане и в Грузии, Андропов решил применить то же оружие в России. Для начала он попытался свалить такую крупную фигуру, как первый секретарь Краснодарского крайкома КПСС Медунов. Хо
Андропов в данном случае рисковал всей своей карьерой, но он надёжно подстраховался: коррупция в стране приобретала такие масштабы, что борьбу с ней, как уже говорилось, поддержал блюститель идеологической чистоты партии Суслов, тоже аскет, сам в поступках, продиктованных личной корыстью, не замешанный. А Брежнев с Сусловыми ссориться не хотел и потому Андропову в расследовании коррупционных дел, пока речь шла об окраинных республиках, не препятствовал.
Ранее уже рассказывалось о том, как был создан очаг напряжённости в Афганистане, и было принято решение о вводе в эту страну ограниченного контингента советских войск. Здесь остаётся добавить несколько слов о роли Андропова в этой авантюре и о его действиях, направленных на то, чтобы переложить вину за неё на других.
Главная цель Андропова заключалась в том, чтобы за счёт блицкрига в Афганистане расширить зону влияния СССР и заодно сорвать наметившуюся тенденцию к разрядке международной напряжённости. В этом он нашёл поддержку у группы высших военных руководителей страны.
Если судить по имеющимся источникам, Андропов тщательно готовился к вторжению советских войск в Афганистан. Он разжигал противоречия между двумя фракциями партии, пришедшей к власти в Афганистане в результате Апрельской революции 1978 года. По его представлениям, фракцию большинства возглавляли Тараки и Амин, фракцию меньшинства – Кармаль. Тараки был больше партийным функционером, Амин был настроен прокитайски, Кармаль – промосковски и в наибольшей степени связан с КГБ. В результате борьбы Амин выгнал Кармаля (его направили послом в Прагу) и стал премьер-министром при президенте Тараки.
Андропов знал, что Амин жил в США и получил там образование. Со слов Кармаля, он также знал, что Амин – агент ЦРУ. И Андропов считал, что Амина надо убрать. Тараки по пути с Кубы сделал остановку в Москве, где якобы ему посоветовали составить новое правительство с Кармалем, но без Амина. Амин об этом узнал, и по прибытии в Кабул Тараки был арестован, а затем задушен. Амин хотел завлечь в Кабул и Кармаля, но тот отказался вернуться в Афганистан. Президентом Афганистана стал Амин.
Для принятия важнейшего решения о вводе советских войск в Афганистан Андропов выбрал момент, когда Брежнев и Косыгин были больны, Суслову, Пельше и Кириленко тоже нездоровилось. Решение фактически приняли Андропов, Громыко и военные, включая послушного им Устинова. Черненко, Гришина и Тихонова поставили в известность об уже принятом решении, а остальные члены Политбюро узнали о нём из газет.
Как в своё время новый руководитель Венгрии, Кармаль прибыл в Кабул в советском танке. Всё прежнее руководство страны во главе с Амином было расстреляно при штурме президентского дворца советским спецназом.
Андропов всячески старался разжечь вражду между СССР и Китаем, и захват Афганистана должен был создать опорную базу для нашей страны в конфликте с Китаем. Именно Андропов представил в Политбюро решающее доказательство необходимости ввода советских войск в Афганистан – документы, якобы свидетельствующие о том, что с согласия президента и агента ЦРУ Амина в Афганистан через стратегически важный перевал Вахан должны были войти совместные отряды американских и китайских войск. Помнится, тогда распространялся слух, будто советские войска буквально на считанные часы опередили американцев. (Стоит только представить, что было бы с американцами, если бы не советские, а их войска вошли тогда в Афганистан.) Андропов полагал, что Афганистан послужит также великолепной школой боевых действий, через которую следует провести большую часть Советской Армии.
В 1979 году напряжённость в советско-китайских отношениях достигла предела. Недавно наша общественность отмечала 35-ю годовщину сражения на острове Даманский, в ходе которого погибли десятки советских пограничников (пограничные войска подчинялись председателю КГБ) и сотни китайских солдат. Кажется, Брежнев даже заявил тогда о готовности СССР нанести превентивный ядерный удар по атомным объектом Китая. Во всех этих событиях просматривается зловещая роль Андропова.
Самое интересное – в том, что ведомство Андропова распространило слух, будто сам он противился вводу войск в Афганистан, а вина за этот трагический шаг лежит на Брежневе.
«Русская партия» на службе разрушителей страны
Прежде чем перейти к разбору решающих шагов Андропова на пути к захвату высшей власти в партии и стране, приходится остановиться на роли так называемой «Русской партии», которой поют гимны Семанов и некоторые другие «русские патриоты».
Русских людей, чувствовавших неблагополучие в стране в целом и неудовлетворённость каким-то странным положением русского народа в государстве, которое он же и создал, было, конечно, немало. Но никакой более или менее оформленной «Русской партии» в стране не существовало. Была группа литераторов, пытавшихся пробудить, с их точки зрения, ослабленное самосознание русского народа, были действительно талантливые русские писатели, в том числе великие мастера слова, вошедшие в историю русской литературы наравне с её величайшими гениями, - Михаил Шолохов, Валентин Распутин, Виктор Астафьев, Василий Шукшин, Василий Белов. У них появился круг менее даровитых последователей. Вся эта писательская когорта пыталась напомнить забытые поколением строителей коммунизма непреходящие ценности русского народного характера, православные обряды и обычаи.
Мне не довелось принимать участия в начале этого движения: с 1965 года я находился под плотным наблюдением органов КГБ, а затем три года провёл в заключении, после чего опять-таки имел все основания со дня на день ожидать повторного ареста. Но я несколько раз бывал на заседаниях клуба «Родина» и других подобных мероприятиях, а затем много лет был активным участником движения за охрану памятников русской истории и культуры, частым автором журнала «Наш современник», членом редколлегии журнала «Москва». Поэтому общий дух тогдашней «Русской партии» мне хорошо знаком.
Сам Сергей Семанов пишет о себе: «был я лояльным членом партии, твёрдо полагая, что в России хватит революций, а надо действовать мирно изнутри, осторожно подталкивая власть к постепенным преобразованиям. Речь шла о многоукладной экономике, сильном послаблении в печати, отказе от наступательной имперской политики. В принципе, мы нащупывали те пути, по которым позже пошло новое руководство Китая. При осторожных выражениях особую политическую крамолу тут «пришить» было довольно трудно. А вот марксистско-интернационалистическую идеологию я публично поносил в устном виде и поелику возможно – в виде печатном. Ничего, сходило с рук, ибо русско-патриотическая идея уже крепко вкоренилась в «массы». (Далее поясняется, что под массами здесь понимались не рабочие или студенты и не широкие слои интеллигенции, а средние партработники, служащие, чиновники правоохранительных органов, а особенно офицеры и генералы армии.) Семанов умело громил либеральных западников, утверждая наличие «органического единства нашего народа с нашим социалистическим государством» и призывая «активно участвовать в великом деле созидания самого справедливого общества на земле – коммунизма». Когда надо было для дела, он подкреплял свою позицию ссылкой на марксистско-ленинскую науку. В общем, вёл себя как боец, использовавший в борьбе то оружие, которое позволяло добиться цели, нанести наибольший урон врагу.
Другое дело, что теперь мы видим, к чему ведут «многоукладная экономика, сильное послабление в печати, отказ от наступательной имперской политики». Да и путь Китая, который для многих наших соотечественников ещё остаётся «маяком», неизвестно к чему приведёт, скорее всего это та же горбачёвскяа «перестройка», плоды которой скажутся в будущем. Но кто тогда мог предвидеть все последствия намечавшихся изменений?
Однако были и «русисты» иного склада. Для них «земля обетованная» - это царская Россия (стоит лишь послушать, какие гимны поёт ей и по сей день знаменитый русский художник Илья Глазунов). Были среди них и монархисты, и православные патриоты, и язычники, да кого там только не было!
Во всех публикациях сторонников «Русской партии» её главным (из явных) врагом называют Александра Яковлева, который выступил против этого движения со своей известной статьёй «Против антиисторизма». То, что «Русская партия» - это хорошо, а статья Яковлева – плохо, стало такой аксиомой, что человек, усомнившийся в этой истине, должен быть отлучён от России как её недостойный сын (или недостойная дочь). Но так ли уж идейно безупречной была эта «Русская партия»?
Сначала спросим, кого считали принадлежащими к этой «Русской партии»? Семанов пишет о Брежневе, что это был типичный русско-советский большевик, но, разумеется, его к «Русской партии» не относит. Почему, ведь Брежнев – русский? А потому, что он советский, да ещё и большевик. Значит, к «Русской партии» относили людей несоветских и не большевиков. Конечно, порой причисляли к «Русской партии» и высокопоставленных партийцев вроде члена Политбюро Полянского (в одной листовке, скорее всего фальшивке, изготовленной в том же КГБ, к русским деятелям в составе Политбюро назывались Косыгин, Суслов и Романов, а Брежнев там называется главным сионистом). Но этой чести удостоены только те, кто в какой-то мере симпатизировал и даже помогал этим несоветским не большевикам. Правда, высоко ценили «русисты» деятельность Владимира Ягодкина, который был не просто коммунистом, а и секретарём МГК КПСС по пропаганде, потому что он был «личностью сильной и целенаправленной в сторону советско-русского патриотизма». К «Русской партии» безусловно относили монархистов и вообще тех, кто с умилением вспоминал о царской России, тем более если ещё и дома у них можно было увидеть православную икону.
Как русский православный советский человек, я преклоняюсь перед теми нашими соотечественниками, которые живут в полном соответствии с учением Господа и Бога нашего Иисуса Христа. Но таких людей лично я встречал немного, и они, как правило, не выставляли своей веры и своих подлинно христианских дел напоказ. И, естественно, не о них идёт речь, когда я говорю о той «Русской партии», они, на мой взгляд, к ней не принадлежали. Во всяком случае, их не было среди тех, кто кичился своим дворянским происхождением и мечтал о восстановлении в нашей стране монархии, не уточняя, правда, с крепостными крестьянами или без них.
Я почти уверен, что «русские патриоты», до сих пор ругающие статью Яковлева, сами её либо не читали вообще, либо не перечитывали в наши дни. А перечитать её стоит.
То, что Яковлев русофоб, вряд ли нужно доказывать, так же как и то, что пытался громить он «русистов» с классовых позиций и с точки зрения давно устаревшего и не подходящего к условиям брежневского СССР догматического марксизма-ленинизма. Но был прав, когда критиковал сторонников взгляда, будто «крестьяне – наиболее нравственный и самобытный национальный тип», а оригинальность (мужика) противостоит безликости (агрессивной или пассивной), разлагающей народный дух. Тот, кто хоть немного знает современную деревню, может оценить справедливость подобных утверждений. Да и историю тут неплохо бы вспомнить. Древнюю Русь иностранцы именовали «страной городов», русских людей на Западе называли «московитами» - по названию столичного города (был ещё только один подобный случай в истории – древних римлян тоже именовали по названию столицы великой империи). Национальный русский тип встречается и в деревне, и в городе. Точно так же и в деревне, и в городе можно встретить и хама, и торгаша, и иуду. Правда, космополитически настроенная интеллигенция обитает в основном в городе, это и искажало взгляд тех патриотических деятелей, которых Яковлев подверг критике.
Тем более прав был Яковлев, когда критиковал тех «русистов», которые искали этот национальный тип в старом ауле или кишлаке, на затерянном хуторе. Они культивировали любование патриархальным укладом жизни, домостроевскими нравами как основной национальной ценностью, а изменения последнего полвека (то есть, Советский строй) рассматривали как искусственно привитые нововведения, как вряд ли оправданную ломку привычного образа жизни.
Справедливо отмечал Яковлев и то, что не о самовозрождении патриархального духа думают, «а землю преображают, космос штурмуют крестьянские сыны».
Ряд «русистов», например, клеймил практику проведённой в СССР коллективизации сельского хозяйства. Сам Сергей Семанов ссылается на «блестящую статью М.Лобанова, где очевидно подвергались ценности «коллективизации» и даже – сказать-то вслух было невозможно – идеи т. Ленина».
М.Лобанов, конечно, талантливый критик, да и о «перегибах» в проведении коллективизации писать нужно.
Но вот что интересно. Даже самые ярые критики коллективизации из русских патриотов гордятся победой советского народа в Великой Отечественной войне. Но эта победа была бы невозможной без индустриализации страны. А индустриализация была немыслимой без коллективизации. Выходит, и у талантливых критиков подчас концы с концами не сходятся. И почти никто из них не говорит о том, что коллективизация оказалась такой драматической страницей отечественной истории потому, что её проводили без теории, которая полностью отсутствовала, о ней ни патриоты, ни их оппоненты не позаботились. Единственным подобием теории на то время была концепция еврейских сельскохозяйственных коммун – киббуцев, предусматривавшая предельно высокую степень обобществления имущества. Во многом именно с этим были связаны многие «перегибы» на первоначальном этапе проведения коллективизации, последствия которых изживались потом десятилетиями.
Но главное всё-таки заключалось в том, что борьба западников и «русистов», при всей её важности, всё же шла на второстепенных направлениях. Судьбы страны зависели не от победы того или иного из этих двух лагерей. Решающей была борьба сторонников и противников Советского строя. А в этой борьбе не только все западники были против Советского строя, но и многие из «русистов» - сторонники царизма и белогвардейщины. Кое-кто из них, возможно, прозрел, когда с приходом к власти Ельцина белогвардейцы утвердились и в Кремле.
Против Советского строя, таким образом, выступили «левые» и «правые» диссиденты, которые подтачивали его с двух сторон. Одни «левые» диссиденты вместе со всеми западниками не смогли бы разрушить СССР, им помогли «правые» диссиденты, действовавшие на патриотически или националистически настроенные слои народа. Тогда, в брежневское время, партия «правых» («патриотических») диссидентов только ещё формировалась, а полностью она проявила себя позднее, во время горбачёвской «перестройки», о чём у нас будет ещё возможность поговорить.
«Советский Гиммлер»
Так Сталин отрекомендовал Берию своим партнёрам по переговорам на Ялтинской конференции. Берия этой характеристики не оправдал, ему не удалось создать из КГБ партию, альтернативную правящей КПСС. А это почти сделал в гитлеровской Германии Гиммлер, фактически превративший СС в независимую от нацистской партии структуру, в своего рода рыцарский орден. Точнее, Берии не дали довершить дело, которое он начал. А вот Андропов превратил КГБ в партию, параллельную КПСС, благодаря чему и смог совершить государственный переворот, сделать большой шаг по пути преобразования СССР в полицейское государство.
Что бы ни говорили о перерождении верхушки КПСС, сама партия оставалась в основе своей народной, придерживавшейся принципа демократического централизма. Она была стержнем Советского тоталитарного строя, то есть строя, когда каждый гражданин страны, хотя бы в идеале, ощущал свою причастность к судьбам государства. В неё ещё притекали кадры из всех слоёв нашего общества. Чем слабее становились в КПСС начала демократии, тем более централизм вырождался в подобие того бюрократического строя, о котором Маркс писал: низы доверяют верхам во всём, что касается общего хода дел, а верхи полагаются на низы в знании подробностей, и тем самым они вводят друг друга в заблуждение. А КГБ при Андропове стал замкнутой структурой, ориентированной не на тоталитарный, а на авторитарный строй, при котором всё решал самый узкий круг «верхов», а «низы» безропотно принимали эти решения из опасения репрессий.
Из триумвирата, пришедшего к власти в 1964 году, к 1982 году остался один Брежнев. Подгорный был в 1977 году выведен из состава Политбюро и отправлен на пенсию, Косыгин скончался в 1980 году.
В новом составе Политбюро возможными конкурентами Андропова на пост Генсека, когда тот освободится после ухода Брежнева, оставались первый секретарь Ленинградской парторганизации Романов и руководитель московской парторганизации Гришин. Для их нейтрализации он использовал уже отработанные приёмы дискредитации.
Скандалом обернулась свадьба сына Романова. По Москве пошли слухи, будто свадьба прошла чуть ли не в Эрмитаже, причём на праздничном столе стоял фарфоровый сервиз Екатерины II, и подвыпившие гости (начиная с полковника КГБ) с криком «Горько!» со всего маху кидали бокалы на пол, разбивая их вдребезги. В целом всё это было сильно преувеличено, но Романов был скомпрометирован.
Гришин был не без греха, прикрывая московскую торговую мафию. Органы КГБ арестовали директора ведущего столичного гастронома Соколова, которого позднее, уже при Генсеке Андропове, после суда расстреляли. Но расследование его афер привело к выявлению ниточек, ведущих на самый верх столичной власти. Гришин также был скомпрометирован.
Поскольку тогда на всевозможные грешки партийной верхушки по части воровства и взяточничества было принято закрывать глаза, очевидно, у Андропова, как главы КГБ, накопилось немало компромата и на других членов Политбюро, который он мог обнародовать в любой момент. Это и сделало его всесильным именно тогда, когда встал вопрос о выборе преемника Брежнева.
Для устранения из игры Кириленко даже не понадобилось собирать на него компромат. У него проявилось расстройство здоровья, а тут ещё случился скандал с его детьми, которые якобы неподобающе вели себя в заграничных поездках.
Суслов, Громыко и Устинов на первую роль в партии и государстве не претендовали.
Любимец Брежнева Черненко («Костя») мог бы оказаться конкурентом Андропову, из всех членов Политбюро он был самым здоровым. Но, как говорят, однажды во время отдыха на юге он поужинал в семье министра госбезопасности Украины Федорчука, покушал рыбки домашнего копчения, и через несколько часов его с признаками сильнейшего отравления отправили в Москву. Здоровье его оказалось сильно подорвано, и это уменьшило его шансы в борьбе за власть.
Если верить В.Легостаеву (впрочем, не он один об этом писал), на совести Андропова немало и других внезапных смертей среди членов высшего советского руководства. Внезапно, при невыясненных обстоятельствах, умер секретарь ЦК КПСС Кулаков, отвечавший за сельское хозяйство. Это дало Андропову возможность провести на этот пост своего ставленника Горбачёва. При полном попустительстве охраны из сотрудников КГБ погиб в автомобильной катастрофе кандидат в члены Политбюро, первый секретарь КП Белоруссии Машеров, пользовавшейся большой популярностью в народе. Внезапно умер министр обороны Гречко. О смерти Брежнева речь пойдёт дальше.
В 1982 году умер Суслов, а это означало, что освободилось место второго человека в партии. Андропову необходимо было принять меры к тому, чтобы Брежнев не попытался передать (или, если угодно, завещать) пост Генсека кому-то другому. Вот тут и была приведена в действие машина компрометации и шантажа Генсека, которую Андропов так долго и тщательно выстраивал.
В своё время Брежнев поселил Андропова в том же доме, в каком жил сам, в квартире, находившейся прямо над его собственной. (А этажом ниже жил министр внутренних дел СССР Щёлоков, принадлежавший к брежневскому клану.) Это, как он думал, даст ему дополнительную возможность контролировать шефа КГБ. Однако ещё Ленин говорил, что вопрос о контроле сводится к тому, кто кого контролирует. Пожалуй, Андропов в отношении контроля переиграл Брежнева.
Андропов тщательно выведывал большие и маленькие тайны семейства Брежневых. В особенности его интересовали здоровье самого Генсека и похождения его детей, прежде всего дочери Галины. Она была замужем за офицером внутренних войск (которого произвели в генералы и сделали заместителем министра внутренних дел СССР) Чурбановым, которого презирала и над которым прилюдно издевалась. Галина Леонидовна вела разгульный образ жизни и питала страсть к роскоши, особенно любила бриллианты.
Сведения о здоровье Брежнева Андропов получал из первых рук – от начальника кремлёвской медицины Чазова, с которым у него сложились доверительные отношения. В известном смысле именно Чазову Андропов был обязан всей своей карьерой, когда он только ещё пробивался на самый верх власти.
Дело в том, что Андропов давно страдал серьёзной болезнью почек, и однажды, когда ему пришлось проходить очередную медицинскую комиссию, врачи решили было отправить его на пенсию. Но Чазов заявил, что диагноз, поставленный Андропову, нуждается в уточнении, а потому больному ещё можно некоторое время поработать. И в дальнейшем, когда Брежнев интересовался здоровьем Андропова, Чазов успокаивал его, заявляя, что благодаря применению современных методов лечения оснований для беспокойства за высокопоставленного пациента нет. Андропов об этой услуге Чазова не забыл.
От Чазова Андропов узнал в 1982 году, что здоровье Брежнева быстро ухудшается. Теперь настал момент, когда Генсека надо было поставить на колени. Вот тут и пригодился собранный материал, компрометирующий Галину Брежневу. Не знаю, случайное ли это совпадение или тщательно продуманная комбинация, но сначала Андропов провёл операцию по разоблачению банды расхитителей бриллиантов со смоленского завода огранки алмазов «Кристалл». Четыре вора во главе с Иваном Казаковым («дядей Ваней») были расстреляны.
Брежневу не нравилось, как развёртывается «бриллиантовое дело», но он мог положиться на заместителя председателя КГБ Цвигуна, который его курировал и не дал бы ходу расследованию, если бы оно повело «наверх». Но 19 января 1982 года Цвигун якобы застрелился у себя на даче. Под некрологом стояли подписи членов Политбюро и руководящих работников КГБ, но не было подписи Брежнева. Видимо, он хотел тем самым показать, что не верит в самоубийство Цвигуна. Но, возможно, Брежнев даже не сознавал в полной мере, что попал в расставленную Андроповым ловушку, и она уже захлопнулась.
Проведённые КГБ аресты друзей и собутыльников Галины Брежневой, из которых кое у кого были обнаружены несметные сокровища, приобретённые неизвестно на какие средства, дали в руки Андропова неопровержимые доказательства воровства и казнокрадства членами семьи Брежнева. Уже почти недееспособный Генсек был поставлен перед выбором: либо уход с позором на пенсию, либо не препятствовать Андропову занять его пост сразу после того, как тот освободится.
Фактически Андропов совершил государственный переворот. Ещё при жизни Брежнева он заставил Политбюро, а затем ЦК «избрать» его секретарём ЦК с освобождением от обязанностей председателя КГБ. А во главе КГБ он поставил того самого Федорчука, который угощал Черненко рыбкой домашнего копчения и прославился на Украине жестокими репрессиями.
Теперь вся жизнь Брежнева была поставлена под контроль Андропова. С каждым днём слабеющему Брежневу нужен был покой, а Андропов составлял для него плотный график поездок и публичных выступлений. К дискредитации Брежнева были подключены советские СМИ. Если раньше, чтобы не показывать полную беспомощность Генсека, телевидение показывало только первые кадры выступлений Брежнева, а дальнейший текст зачитывали дикторы, то теперь его речи транслировали целиком, и вся страна могла видеть, сколь немощен лидер партии и государства.
В начале ноября в Москве стояла холодная погода, и Брежневу не следовало бы 7 ноября находиться на трибуне Мавзолея во время военного парада и демонстрации трудящихся. Однако Андропов настоял на соблюдении Генсеком установленного традиционного порядка. Видимо, это тоже сыграло свою роль в последовавшей вскоре развязке. 10 ноября 1982 года Брежнев скончался.
Впрочем, В.Легостаев полагает, что и тут дело не обошлось без «содействия» Андропова. За день до смерти Брежнев встречался с Андроповым. Видимо, на встрече шла речь о подготовке к Пленуму ЦК, который должен был принять важные, в том числе и кадровые, решения. Говорят, Брежнев склонялся к тому, чтобы передать пост Генсека члену Политбюро ЦК КПСС, первому секретарю ЦК КП Украины Щербицкому, а самому уйти на вновь учреждаемый пост Председателя партии. Ясно, что Андропов должен был принять все меры, чтобы не допустить подобного развития событий.
Брежнев уехал на охоту, откуда вернулся отдохнувший, бодрый, довольный, и, отправляясь спать, просил разбудить его пораньше. Утром жена Брежнева, встав раньше мужа, не заметила в его позе ничего тревожного. Однако когда охранники из КГБ поднялись, чтобы будить Генсека, они, спустившись со второго этажа, где находилась спальня, сообщили, что Брежнев мёртв.
Зная о войсках специального назначения, существовавших в США, Андропов решил создать и в СССР такое сверхсекретное подразделение, впоследствии получившее название «Альфа» и прославившееся при проведении различных специфических операций.
Создав себе репутацию непримиримого борца с коррупцией на кампаниях в Азербайджане и в Грузии, Андропов решил применить то же оружие в России. Для начала он попытался свалить такую крупную фигуру, как первый секретарь Краснодарского крайкома КПСС Медунов. Хотя коррупция в крае была всеобъемлющей, Брежнев почувствовал, что в данном случае борьба с ней может зацепить и его самого, а потому он поначалу не сдал Медунова. И тогда Андропов пошёл на рискованный шаг, дав согласие на «утечку информации» за рубеж. Шум, поднятый в западной прессе по поводу коррупции в окружении Медунова, привёл к тому, что этот персонаж был освобождён от обязанностей первого секретаря крайкома и переведен на другую работу, а затем и исключён из КПСС. Как бы низко ни пали советские руководители из окружения Брежнева, никто из них не решился бы прибегнуть к помощи зарубежной буржуазной прессы, к дискредитации страны для решения своих карьерных задач. Для всех них престиж государства оставался святыней, на которую нельзя посягать. Андропову же подобные сентиментальные соображения были чужды, ради карьеры он мог пойти на всё.
Андропов в данном случае рисковал всей своей карьерой, но он надёжно подстраховался: коррупция в стране приобретала такие масштабы, что борьбу с ней, как уже говорилось, поддержал блюститель идеологической чистоты партии Суслов, тоже аскет, сам в поступках, продиктованных личной корыстью, не замешанный. А Брежнев с Сусловыми ссориться не хотел и потому Андропову в расследовании коррупционных дел, пока речь шла об окраинных республиках, не препятствовал.
Ранее уже рассказывалось о том, как был создан очаг напряжённости в Афганистане, и было принято решение о вводе в эту страну ограниченного контингента советских войск. Здесь остаётся добавить несколько слов о роли Андропова в этой авантюре и о его действиях, направленных на то, чтобы переложить вину за неё на других.
Главная цель Андропова заключалась в том, чтобы за счёт блицкрига в Афганистане расширить зону влияния СССР и заодно сорвать наметившуюся тенденцию к разрядке международной напряжённости. В этом он нашёл поддержку у группы высших военных руководителей страны.
Если судить по имеющимся источникам, Андропов тщательно готовился к вторжению советских войск в Афганистан. Он разжигал противоречия между двумя фракциями партии, пришедшей к власти в Афганистане в результате Апрельской революции 1978 года. По его представлениям, фракцию большинства возглавляли Тараки и Амин, фракцию меньшинства – Кармаль. Тараки был больше партийным функционером, Амин был настроен прокитайски, Кармаль – промосковски и в наибольшей степени связан с КГБ. В результате борьбы Амин выгнал Кармаля (его направили послом в Прагу) и стал премьер-министром при президенте Тараки.
Андропов знал, что Амин жил в США и получил там образование. Со слов Кармаля, он также знал, что Амин – агент ЦРУ. И Андропов считал, что Амина надо убрать. Тараки по пути с Кубы сделал остановку в Москве, где якобы ему посоветовали составить новое правительство с Кармалем, но без Амина. Амин об этом узнал, и по прибытии в Кабул Тараки был арестован, а затем задушен. Амин хотел завлечь в Кабул и Кармаля, но тот отказался вернуться в Афганистан. Президентом Афганистана стал Амин.
Для принятия важнейшего решения о вводе советских войск в Афганистан Андропов выбрал момент, когда Брежнев и Косыгин были больны, Суслову, Пельше и Кириленко тоже нездоровилось. Решение фактически приняли Андропов, Громыко и военные, включая послушного им Устинова. Черненко, Гришина и Тихонова поставили в известность об уже принятом решении, а остальные члены Политбюро узнали о нём из газет.
Как в своё время новый руководитель Венгрии, Кармаль прибыл в Кабул в советском танке. Всё прежнее руководство страны во главе с Амином было расстреляно при штурме президентского дворца советским спецназом.
Андропов всячески старался разжечь вражду между СССР и Китаем, и захват Афганистана должен был создать опорную базу для нашей страны в конфликте с Китаем. Именно Андропов представил в Политбюро решающее доказательство необходимости ввода советских войск в Афганистан – документы, якобы свидетельствующие о том, что с согласия президента и агента ЦРУ Амина в Афганистан через стратегически важный перевал Вахан должны были войти совместные отряды американских и китайских войск. Помнится, тогда распространялся слух, будто советские войска буквально на считанные часы опередили американцев. (Стоит только представить, что было бы с американцами, если бы не советские, а их войска вошли тогда в Афганистан.) Андропов полагал, что Афганистан послужит также великолепной школой боевых действий, через которую следует провести большую часть Советской Армии.
В 1979 году напряжённость в советско-китайских отношениях достигла предела. Недавно наша общественность отмечала 35-ю годовщину сражения на острове Даманский, в ходе которого погибли десятки советских пограничников (пограничные войска подчинялись председателю КГБ) и сотни китайских солдат. Кажется, Брежнев даже заявил тогда о готовности СССР нанести превентивный ядерный удар по атомным объектом Китая. Во всех этих событиях просматривается зловещая роль Андропова.
Самое интересное – в том, что ведомство Андропова распространило слух, будто сам он противился вводу войск в Афганистан, а вина за этот трагический шаг лежит на Брежневе.
«Русская партия» на службе разрушителей страны
Прежде чем перейти к разбору решающих шагов Андропова на пути к захвату высшей власти в партии и стране, приходится остановиться на роли так называемой «Русской партии», которой поют гимны Семанов и некоторые другие «русские патриоты».
Русских людей, чувствовавших неблагополучие в стране в целом и неудовлетворённость каким-то странным положением русского народа в государстве, которое он же и создал, было, конечно, немало. Но никакой более или менее оформленной «Русской партии» в стране не существовало. Была группа литераторов, пытавшихся пробудить, с их точки зрения, ослабленное самосознание русского народа, были действительно талантливые русские писатели, в том числе великие мастера слова, вошедшие в историю русской литературы наравне с её величайшими гениями, - Михаил Шолохов, Валентин Распутин, Виктор Астафьев, Василий Шукшин, Василий Белов. У них появился круг менее даровитых последователей. Вся эта писательская когорта пыталась напомнить забытые поколением строителей коммунизма непреходящие ценности русского народного характера, православные обряды и обычаи.
Мне не довелось принимать участия в начале этого движения: с 1965 года я находился под плотным наблюдением органов КГБ, а затем три года провёл в заключении, после чего опять-таки имел все основания со дня на день ожидать повторного ареста. Но я несколько раз бывал на заседаниях клуба «Родина» и других подобных мероприятиях, а затем много лет был активным участником движения за охрану памятников русской истории и культуры, частым автором журнала «Наш современник», членом редколлегии журнала «Москва». Поэтому общий дух тогдашней «Русской партии» мне хорошо знаком.
Сам Сергей Семанов пишет о себе: «был я лояльным членом партии, твёрдо полагая, что в России хватит революций, а надо действовать мирно изнутри, осторожно подталкивая власть к постепенным преобразованиям. Речь шла о многоукладной экономике, сильном послаблении в печати, отказе от наступательной имперской политики. В принципе, мы нащупывали те пути, по которым позже пошло новое руководство Китая. При осторожных выражениях особую политическую крамолу тут «пришить» было довольно трудно. А вот марксистско-интернационалистическую идеологию я публично поносил в устном виде и поелику возможно – в виде печатном. Ничего, сходило с рук, ибо русско-патриотическая идея уже крепко вкоренилась в «массы». (Далее поясняется, что под массами здесь понимались не рабочие или студенты и не широкие слои интеллигенции, а средние партработники, служащие, чиновники правоохранительных органов, а особенно офицеры и генералы армии.) Семанов умело громил либеральных западников, утверждая наличие «органического единства нашего народа с нашим социалистическим государством» и призывая «активно участвовать в великом деле созидания самого справедливого общества на земле – коммунизма». Когда надо было для дела, он подкреплял свою позицию ссылкой на марксистско-ленинскую науку. В общем, вёл себя как боец, использовавший в борьбе то оружие, которое позволяло добиться цели, нанести наибольший урон врагу.
Другое дело, что теперь мы видим, к чему ведут «многоукладная экономика, сильное послабление в печати, отказ от наступательной имперской политики». Да и путь Китая, который для многих наших соотечественников ещё остаётся «маяком», неизвестно к чему приведёт, скорее всего это та же горбачёвскяа «перестройка», плоды которой скажутся в будущем. Но кто тогда мог предвидеть все последствия намечавшихся изменений?
Однако были и «русисты» иного склада. Для них «зео и ради сохранения власти ему пришлось бы вступить в острую борьбу с верхушкой партийного аппарата. А такую вольность не всегда мог позволить себе и сам Сталин.
Андропов мог рассчитывать на замену партийных руководителей выходцами из КГБ. Эта борьба, вероятно, не ограничилась бы только самым «верхом», а захватила бы областной и даже районный уровень, так что дело могло бы дойти до гражданской минивойны. Партийные боссы, хотя и превратились уже во многом в вельмож, всё же как-то руководили регионами, охватывая и промышленность, и сельское хозяйство, и культуру, и идеологию, обладали опытом организации жизни на местах. «Чекисты» и раньше, будучи приставленными к партийным боссам, пытались вникать в состояние дел на местах и посылали в центр свои докладные записки с оценкой деятельности руководства. Иначе говоря, они были в курсе местных дел, но всё же выступали как соглядатаи, а не организаторы, и потому, вероятно, были бы худшими руководителями, чем партийные секретари.
Смерть, наступившая 9 февраля 1984 года, помешала Андропову полностью воплотить в жизнь хотя бы один свой замысел. Да и обстоятельства его смерти его тоже окутаны тайной. Одни утверждают, что он умер во время операции, на которой настоял вопреки рекомендациям врачей. Другие говорят, что люди брежневского клана, которые оставались и в КГБ, отключили ему аппарат искусственной почки. Да это и не так существенно. Андропов «на троне» мог быть только временщиком, время его пребывания там было отмерено без излишеств.
«Не знаем общества, в котором живём…»
И всё-таки в томах пустопорожних сочинений Андропова есть одна весьма плодотворная идея. Он сказал в одном из своих выступлений, что мы не знаем общества, в котором живём. Это была очень смелая мысль для руководителя правящей партии, которая до того 65 лет, как считалось, уверенно вела советский народ по пути строительства коммунизма.
Если бы эта идея послужила толчком к широкой дискуссии, к непредвзятому исследованию советского общества, каким оно сложилось, к углублённой разработке его проблем, ей бы не было цены. Но Андропов вряд ли допустил бы выход за строго установленные марксистской теорией идеологические рамки. А без реального изучения общества эта идея оказывалась разрушительной, как и всё, что делал этот скрытый либерал, рядившийся под принципиального коммуниста.
«Подлесок»
Андропов пришёл к власти, опираясь на КГБ. Своих людей в Политбюро (да, пожалуй, и во всём ЦК) у него не было, если не считать им же рекомендованного Горбачёва. Этот прихвостень, возглавлявший парторганизацию Ставропольского края, где находилась всесоюзная здравница Минеральные воды, всегда старался услужить приезжавшим туда на лечение высшим руководителям партии и страны. Даже аскета Суслова он умилил, когда открыл в крае музей этого партийного босса.
Познакомился Горбачёв и с Андроповым, которому однажды высказал такую мысль: дескать, нельзя, чтобы в руководстве партии были одни только люди почтенного возраста. Вот как в лесу: есть там могучие деревья, но есть и подлесок, который со временем вырастет и продолжит жизнь леса.
Андропов, видимо, счёл, что такой деятель ему пригодится. После внезапной смерти секретаря ЦК КПСС Кулакова, отвечавшего за сельское хозяйство, по рекомендации Андропова на его место был избран Горбачёв. Вскоре он стал сначала кандидатом в члены Политбюро, а затем и полноправным членом этого органа. Приветствуя своего нового коллегу, Андропов напомнил ему фразу о «подлеске».
В числе тех, кого Андропов ввёл в высшие органы власти, были также Николай Рыжков будущий советский премьер-министр и «плачущий большевик», и Егор Лигачёв, прославившийся поддержкой статьи Нины Андреевой «Не могу поступиться принципами» и обращённой к Ельцину фразой «Борис, ты не прав!».
Уже после того, как он стал Генсеком, Андропов вызвал из Ленинграда в Москву члена Политбюро Романова, которого незадолго до того сам же скомпрометировал, известного своим жёстким стилем руководства. Вернул с Кубы и получившего такую же известность Воротникова, которого сначала поставили на место Медунова во главе парторганизации Краснодарского края, а затем сделали председателем Совета Министров РСФСР и ввели в состав Политбюро. В Политбюро линию Андропова поддерживали Алиев (член этого высшего органа) и Шеварднадзе (кандидат в члены), всецело обязанные ему своей карьерой. Остальных членов и кандидатов в члены Политбюро Андропов, видимо, убрал бы, если бы успел.
Как видим, руководящие кадры, подобранные Андроповым, менее всего подходили на роль спасителей разваливающейся экономики и потерпевшей полный крах идеологии.
Закончив свой путь разрушителя, Андропов оставил после себя самую некомпетентную и продажную верхушку партии и государства за всю историю СССР.